И смех, и грех, и град – в одном стакане,
Накрывшем сероглазый Красноярск
И зачерпнувшем грохота и зданий,
Мезги и рака, судорог и дрязг.

И гром свои рекламные тирады
На все лады раскладывает так,
Как никогда, и в каждом доме рады
Ему и благодарны за бардак.

А небо так и сыплется кусками
На Красноярск, и вот уже ручьи
Свои клубки распутывают сами,
Их спросишь «чьи», они в ответ «ничьи».

Кончается. Касается фасада
Осколок радуги легонько, и за ним
Плывет среди расплавленного сада
Озон грозы впитавший мезонин.