Я тебе: «коктюбэ, коктюбэ».
Ну, а ты мне: «медэу, медэу».
И выходит у нас так себе
Разговорчик, совсем не по делу.

И не наша вина, что язык,
Как приправа: немного, по вкусу;
Что тунгусу не внемлет калмык,
А хохол непонятен тунгусу.

Мы виновны, что наш разговор
Не стремится нас как-нибудь сблизить
И, увы, в лабиринте коллизий
Разговор превращается в спор,

И уже «коктюбэ» – не вопрос,
А «медэу» – не звук отвращенья,
Но слова, на которых общенье
Невозможно. Понять – не срослось.