Сердце никак не замкнёт кардиоиду бега:
Вновь натыкаясь на чей-то отложенный взгляд,
Ты вспоминаешь, что надо любить человека,
Не обращая вниманья на пол и наряд.

Родина учит забвенью, но память металла
Рвётся наружу, твои шестерёнки крутя.
Можно любить и себя, только этого мало,
Как не четырнадцать пальцев, а просто культя.

Это не жизнь, да и существованье – едва ли.
Это забвенье целует тебя с языком.
Так не уйти от любви – укрываясь в подвале:
Тело-то помнит, и сердце в груди – хомяком.